Одним из величайших научных озарений двадцатого века стало понимание того, что большинство психологических процессов не являются сознательными. Однако «подсознанием», проникшим в массовое представление, стало иррациональное подсознание Фрейда — подсознание как досаждающее, необузданное Оно, едва сдерживаемое сознательным разумом и мышлением.

То «подсознание», которое на самом деле привело к величайшим научным и техническим достижениям, могло бы быть названо рациональным подсознанием Тьюринга (Алан Тьюринг — математик, логик, криптограф, специалист по информатике, разработавший тест на «человечность» искусственного интеллекта. — Esquire). Если бы образ «подсознания», показываемый в таких фильмах, как «Начало», был бы точным с научной точки зрения, он был бы полон отрядами чудаков с логарифмическими линейками, а не женщин в неглиже, размахивающих револьверами на фоне пейзажей в стиле Дали. Пусть это не увеличило бы количество проданных билетов, зато помогло бы зрителям сформировать более полезное представление о психической деятельности.

Ранние мыслители, такие, как Локк и Юм, предвидели многие из открытий психологии, но считали, что базовыми структурными элементами разума являются сознательные «идеи». Алан Тьюринг, отец современного компьютера, начал с рассмотрения высоко сознательных и обдуманных пошаговых вычислений, выполняемых человеческими «компьютерами», наподобие женщин, что расшифровывали немецкие шифры в Блетчли-Парк (в этой усадьбе во время Второй мировой располагалась Правительственная школа кодов и шифров. — Esquire). Его первой блестящей догадкой было то, что такие же процессы могли бы осуществляться в совершенно бессознательной машине с тем же самым результатом. Машина могла бы рационально расшифровывать немецкие шифры, используя те же шаги, что проходили сознательные «компьютеры». При этом бессознательные компьютеры из реле и электронно-лучевой трубки могли бы получать правильные ответы тем же образом, что и их аналоги из плоти и крови.

Второй блестящей догадкой Тьюринга стало то, что человеческий разум и мозг также вполне можно рассматривать как бессознательный компьютер. Женщины из Блетчли-Парк блестяще проводили сознательные вычисления на своей работе, но столь же мощные и точные вычисления они бессознательно выполняли всякий раз, когда произносили слово или окидывали взглядом комнату. Обнаружение скрытой информации о трехмерных объектах в беспорядочной массе изображений на сетчатке столь же сложно и важно, как и обнаружение скрытой информации о подводных лодках в непонятных телеграммах нацистов, при этом разум, оказывается, обе загадки решает схожим образом.

Совсем недавно когнитивные психологи добавили к этому набору идею вероятности, так что теперь мы можем описать бессознательный разум и спроектировать компьютер, способный искусно выполнять индуктивную и дедуктивную интерференцию. Используя такой тип вероятностной логики, система может постепенным и вероятностным образом с высокой точностью познавать мир, повышая вероятность одних гипотез, снижая вероятность других и внося в них изменения в свете новых данных. Такой подход основан на своего рода обратном конструировании. Сначала выяснить, каким образом любая рациональная система могла бы прийти к правильному выводу на основе имеющихся данных. Достаточно часто может оказаться, что бессознательный человеческий разум действует точно так же.

Результатом этой стратегии являются некоторые из величайших достижений когнитивной психологии. Однако они в значительной степени незаметны в массовой культуре, которая понятным образом поглощена сексом и насилием эволюционной психологии (как и с Фрейдом, с ней кино получается лучше). Наука о зрении изучает то, каким образом мы способны преобразовывать хаотические возбуждения сетчатки в связное и точное восприятие окружающего мира. Это, пожалуй, наиболее успешное в научном плане ответвление одновременно когнитивной психологии и неврологии. Она отталкивается от идеи, что наша зрительная система совершенно бессознательно, на основе информации, полученной сетчаткой, делает разумные заключения, чтобы понять, как выглядят предметы. Ученые начали с выяснения наилучшего пути решения проблемы зрения, а затем уже просто установили со всеми подробностями то, как мозг эти вычисления совершает.

Понятие рационального подсознания также изменило наше научное представление о созданиях, которым традиционно было отказано в рациональности, например о маленьких детях и животных. Во фрейдистском представлении младенцы отождествляются с фантазирующим и иррациональным подсознанием, и даже в классическом представлении Пиаже (швейцарский психолог и философ, автор теории когнитивного развития. — Esquire) маленькие дети глубоко нелогичны. Однако современные исследования демонстрируют огромный разрыв между тем, что маленькие дети говорят и (предположительно) испытывают, и их поразительно точными, пусть и бессознательными, навыками к обучению, индуктивному мышлению и логическому рассуждению. Идея разумного подсознания позволяет нам понять, как малыши могут так многому научиться, когда кажется, что они понимают осознанно так мало.

Представление о рациональном бессознательном также могло бы действовать в качестве моста между сознательным опытом и несколькими фунтами серой массы в черепе. Расхождение между переживаемым опытом и мозгом столь велико, что люди мечутся от изумления к недоверию по поводу каждого исследования, показывающего, что любовь или доброта находятся «на самом деле в мозге» (впрочем, где же им еще быть?). Интуитивно нам кажется, что мы знаем наш собственный разум, что наши сознательные переживания являются прямым отражением того, что в нем происходит. Однако значительная часть наиболее интересных работ в социальной и когнитивной психологии демонстрируют пропасть между нашим рационально бессознательным разумом и сознательным опытом. Наше сознательное понимание вероятности, например, на самом деле ужасно, несмотря на то, что бессознательно мы постоянно делаем проницательные вероятностные выводы. Научное изучение сознания вынуждает нас признать, насколько сложным, непредсказуемым и изощренным является отношение между нашим разумом и нашим жизненным опытом.

Разумеется, рациональное подсознание имеет свои ограничения. И зрительные иллюзии свидетельствуют о том, что наша безупречно точная система зрения иногда ошибается. Сознательное рассуждение в ряде случаев может быть обманчиво, тем не менее оно может и обеспечить когнитивные протезы, умственный аналог очков с коррекционными линзами, помогая компенсировать ограниченность рационального подсознания. Учреждения науки, собственно, этим и занимаются.

Самой большой пользой от представления о рациональном подсознании было бы обнаружение того, что рациональное открытие не является специализированной, малопонятной привилегией тех немногих, кого мы называем учеными, а является вместо этого эволюционным и неотъемлемым правом каждого из нас. В действительности доступ к внутреннему зрению и внутреннему ребенку не обязательно сделает нас более счастливыми или более приспособленными, но он может заставить нас ценить то, насколько мы на самом деле разумны  Элисон Гопник Психолог, профессор Калифорнийского университета в Беркли, Датской королевской академии искусств