Наталья Перепёлкина
Не раз твердили: "Наша жизнь - театр"
Я соглашусь, не затевая спора.
В ней кто-то слаб, а кто-то гладиатор,
Вот только жаль, не видно режиссёра.
Мы выбираем себе образ сами,
В игре старательно пытаясь преуспеть,
Прикрывшись "масками" и "париками"
Желаем истинные лица разглядеть.
Плохой актёр - прочитанная книга,
Не будет принят многими всерьёз.
Разжёвана и съедена интрига,
Не нужно глицерина вместо слёз.
Света Пешкова
Играю роль свою, но как-то безыскусно,
Как старая шарманка на базаре.
В душе уставшей холодно и пусто,
И полупусто в театральном зале.
Ведь зрителю заметна фальшь актрисы:
Смеюсь навзрыд, заламывая руки;
Когда должна взлететь в конце репризы,
Вдруг рвутся крылья в клочья от натуги;
И рвутся связки, если нужно крикнуть;
И воздуха на вздохе стало мало.
Играю роль и не могу привыкнуть
К тому, что я себя переиграла.
Вдруг сердце рвется. Боль. Я замолкаю.
Осознаю, что выхожу из роли
И до конца спектакль не доиграю -
Игра окончена! Увы, на полуслове.
Неподражаем был конец актрисы!
Я обошла сценарий и в финале
Ушла со сцены гордо за кулисы…
Жаль, пусто было в это время в зале...
Серафима Ермакова
Из золы и пепла
Масок
Налепил нелепый гений,
Разбавляя сны абсентом
Открывал театр
Тени…
И себе кричали (браво!)
Соблазненные им девы,
Исполняя роли нежно
Инфернальных приведений.
Выходила на подмостки,
Языка лишившись - мимом
Восторгавшаяся совесть,
Размывая слезы гримом.
Память - мастер декораций,
Рисовала талым снегом
И отчаявшимся утром
Города, в которых не был,
А отдавшееся даром
Подрумяненное тело -
Занавес богам на зависть,
До субботы было небом…
В горла гениям стекалась
Не расплесканная ясность,
Ожидая тщетно солнца,
Сторонящегося масок…
Игорь Петенко
Идёт спектакль жизни, короткий, одноактный...
И нет в программе времени, чтоб выйти на антракт нам.
Здесь роли без дублёров с листа играем сами,
А в качестве суфлёров – душа и совесть с нами.
На этой сцене нету массовки и статистов,
Ведь все мы в этой жизни – великие артисты.
И только режиссёру, который пьесой вертит,
Известно, что актёрам играть до самой смерти.
Не крикнет он «Не верю!…», хотя и врём безбожно...
Лишь временем проверив, узнаем, что возможно
Нам было в каждой сцене: плясать и петь по нотам
Иль к паузе прибегнуть, покрывшись липким потом.
Но всё ж выходим смело на шаткие подмостки,
Идя к финальной сцене, где в штабель гроба доски
Кто в ярком свете рампы, срывая душу в крике,
А кто-то за кулисами, скрывая тенью лики.
Туда не долетают ни яйца, ни букеты,
Тому, кто крупным планом, достанется всё это.
Под гул негодования, восторг толпы ревущей
Придёт в конце признание... но занавес опущен
|
|
|
|
|
|
|
|