В ранней молодости вы были значительно талантливей, чем сейчас. Только никак не предполагала, что вы творили под псевдонимом Пастернака.

— Ага, Петь хочется.

— Какое несчастье!

Сигаретку, спичку, коробок?

— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!

— Оставим в покое моё тёмное прошлое.

Вызовите мне, пожалуйста, самую светлую голову нашей с вами современности.

— Вы же женщина, а не солдафон. Пикантнее, пикантнее! И игривая улыбка! Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке. Дышите. Элегантнее пластику! И не надо брыкаться. Вы же не иноходец, а женщина.

— Грудь вперед!

— Грудь? Вера, Вы мне льстите.

— Вам все льстят.

Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.

— Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел.

— Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается.

— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика. Вот. Это обуза.

— Господи, как вы можете так говорить о детях?

— Ну подождите, Людмила Прокофьевна!

— Да что вы?

— Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.

— Никому из сотрудников вы бы не позволили себе швырнуть в физиономию букетом. Неужели вы ко мне неравнодушны?

— Ещё одно слово, и я запущу в вас графином!

— Если вы сделаете графином, значит, Вы действительно меня… того-этого…

— Ты же умница.

— Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура?

Она в принципе не знает, что на свете есть дети. Она уверена, что люди появляются на свет взрослыми согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.

Зачем вы занимаетесь мною лично? Поручите меня вашему секретарю.

Людмила Прокофьевна, где вы набрались этой пошлости? Вы же виляете бёдрами, как непристойная женщина!

— Каждая новая метла расставляет везде своих людей.

— Надеюсь, ты мой человек?

— Конечно! Правда, до этой минуты я был ничей.

Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.

— Как вам сапоги?

— Очень вызывающие, я бы такие не взяла.

— Значит, хорошие сапоги, надо брать

Вся скрючится, скукожится, как старый рваный башмак и вот – чешет на работу, как будто сваи вколачивает.

— Где у вас двери…

— Где надо, там и двери.

— … открываются?

Мы Вас любим. Где-то в глубине души, где-то очень глубоко.

Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная…

— Что вы за человек? Я никак не могу вас раскусить…

— Не надо меня кусать, зачем раскусывать

— Дороже вас у меня вот уже несколько дней никого нет

— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать.

— Ха! Мать!.. Мать у них был Новосельцев!

Именно обувь делает женщину женщиной.

— Вы же непьющая.

— Как это непьющая? Очень даже… почему же?

— Вы утверждали, что я чёрствая!

— Почему? Мягкая!

— Бесчеловечная!

— Человечная!

— Бессердечная!

— Сердечная!

— Сухая!

— Мокрая!

Симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то ее выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.

— Слово неприличное написано.

— Стереть!

Ничего нет невозможного для человека с интеллектом!

— Я соображаю, о ком вы говорите.

— А кроме вас ещё кто-нибудь соображает?

— Весь коллектив.

— Информация поставлена у нас хорошо!

— Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!

— Какое вы право имеете меня так оскорблять?!

— Красное. Или белое?

— Или белое. Но можно красное.

Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке.

— Вы уходите, потому что директор вашего учреждения Калугина…

— Ну-ну, смелее, смелее!

— Самодур?!

— Угу. Самодура!

— А ягоды Вас не интересуют?

— Только в виде варенья.

— А как вы относитесь к стихам… в виде поэзии?

— Ты знаешь, я понял, из-за чего мы с тобой разошлись: нам нужен ребёнок!

— Ты хочешь, чтоб у нас был ребёнок?

— Да! И как можно скорее!

— Но я не могу сейчас. До конца работы ещё два часа и Калугина тут… Я не могу уйти!

— А меня вообще сослали в бухгалтерию!

— Да на тебе пахать надо!

— Представляете, Бубликов умер!

— Почему умер? Я не отдавала такого распоряжения… Как умер?

— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?

— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…

Идите вы… в бухгалтерию!!!

Шурочка: Люди, сдаем по 50 копеек. У Маши Селезневой пополнение семейства!

Новосельцев: Лично я здесь не при чем!

Иногда бывает, что хочется поплакать, но что же я буду реветь в одиночку? Это всё равно, что алкоголик, который пьёт в одиночку.

— Не бейте меня по голове, это моё больное место!

— Это ваше пустое место!

В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!

— Что гармошкой? Каблук?

— Голенище!!!

— Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать.

— Куда?

— Под макси!

У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпроментировать.